Морган предполагает, что из состояния всеобщего смешения полов скоро развилась высшая форма полового общения, которую он называет кровнородственной семьей. Здесь группы, стоящие в половом общении, разделяются по поколениям, так что деды и бабки в пределах одного полового союза являются супругами; их дети точно так же образуют круг общих супругов, и точно так же их внуки, как скоро они достигают соответствующего возраста. Таким образом, здесь в противоположность половому союзу на низшей ступени, в котором господствует половое сношение без различий, одно поколение исключается из полового общения с другим. Напротив, теперь половое общение происходит между братьями и сестрами, между двоюродными братьями и сестрами первой, второй и более отдаленных степеней. Все они сестры и братья, но в то же время все они являются друг для друга мужем и женой. Эта форма семьи соответствует отношению родства, которое в первой половине прошлого столетия по имени, но не фактически существовало еще на Гавайских островах. Напротив, по американо-индийской системе родства брат и сестра никогда не могут быть отцом и матерью одного и того же ребенка; но это возможно по гавайской семейной системе. Кровнородственная семья была тем состоянием, которое существовало во времена Геродота у массагетов и о котором он сообщает следующее: «Всякий женится на одной жене, но всем позволено ею пользоваться...» «Как скоро у мужчины появляется потребность в женщине, так он вешает свой колчан впереди повозки и беспечно начинает жить с женщиной, причем втыкает свою палку в землю как изображение своего собственного деяния... Совокупление производится открыто»[28]. Бахофеном доказано существование подобных порядков у ликийцев, этрусков, критян, афинян, лесбийцев, египтян.
По Моргану, за кровнородственной семьей следует третья, более высокая форма семейного союза, которую он называет пуналуальной семьей. Пуналуа значит: милый товарищ, милая подруга.
Против взгляда Моргана, будто кровнородственная семья, основанная на организации брачных групп, образующихся по поколениям, представляет из себя предшествующую пуналуальной семье первоначальную организацию, выступает Кунов в своей вышеупомянутой книге. Он видит в ней не самую первую из до сих пор открытых форм полового общения, но лишь появившуюся вместе с родовым союзом промежуточную форму, переходную ступень к чисто родовой организации, наряду с которой еще некоторое время следует разделение на возрастные союзы, в измененной форме относящееся к так называемой кровнородственной семье, и разделение на тотемные союзы[29]. Кунов продолжает: «Классовое разделение - и каждый мужчина или женщина называется по имени своего класса и своего полового союза (тотема) - служит не для устранения полового общения между родственниками боковой линии, но для воспрепятствования половых отношений между родственниками по восходящей и нисходящей линии, между родителями и детьми, тетками и племянниками, дядями и племянницами. Такие выражения, как тетка, дядя и проч., являются названиями родовых групп».
Кунов приводит доказательства верности своих взглядов, в которых он в отдельных пунктах отходит от Моргана. Но, как ни сильно он расходится с Морганом в отдельных пунктах, в общем он решительно становится на его сторону против нападок Вестермарка и др. Он говорит:
«Пусть одни из гипотез Моргана оказываются неверными, а другие можно считать верными лишь с ограничениями, но все же никто не может отрицать за ним той заслуги, что он первый установил тождество североамериканских тотемных союзов с родовыми организациями римлян и, во-вторых, доказал, что наши современные системы родства и семейные формы являются результатом долгого процесса развития. Этим он некоторым образом впервые сделал возможным новейшие исследования и положил фундамент, на котором можно строить дальше». И в предисловии к своей книге он подчеркивает, что его сочинение отчасти является дополнением к книге Моргана «О первобытном обществе».
Вестермарк, Штарке и Циглер, ссылающийся главным образом на двух первых, желают ли они того или не желают, должны признать, что происхождение и развитие семьи не совпадают с их буржуазными предрассудками. Опровержения Кунова, выпадающие на долю первоисточников Циглера, должны были бы убедить даже самого фанатического их приверженца в несостоятельности возражений против Моргана.
3. МАТЕРИНСКОЕ ПРАВО
Пуналуальный брак начинается, по Моргану, с устранением родных сестер и братьев и притом с материнской стороны. Раз женщина сходится с различными мужчинами, доказательство отцовства невозможно. Отцовство становится фикцией. Даже и ныне, при господстве единобрачия, отцовство, как говорит у Гёте в «Lehrjahren» Фридрих, основывается «лишь на доброй вере». Если при единобрачии отцовство часто сомнительно, то при многобрачии его невозможно доказать; несомненно и неоспоримо лишь происхождение от матери, поэтому при господстве материнского права дети обозначаются как спурии, то есть посеянные. Как все глубокие изменения в социальных отношениях людей на первоначальной культурной ступени совершаются медленно, так и превращение так называемой кровнородственной семьи в пуналуальную семью потребовало, несомненно, продолжительного периода времени и прерывалось отступлениями назад, что еще заметно и в позднейшее время. Ближайшим внешним поводом к развитию пуналуальной семьи могла быть необходимость разделить сильно возросшее число сочленов, чтобы иметь возможность предъявить требования на новую землю для пастбища или пищи. Но вероятно также, что на более высокой культурной ступени постепенно зарождалось сознание вреда и непристойности полового общения между братьями и сестрами и близкими родственниками, а это требует уже нового брачного порядка. О правильности такого предположения говорит красивое предание о происхождении мурду (родового союза), которое, по сообщению Кунова, Газон нашел у южно-австралийского племени - диейериев. Это предание рассказывает: «После сотворения отцы, матери, сестры, братья и другие близкие родственники заключали друг с другом браки без всякого различия, пока ясно не выразились вредные последствия таких союзов. Состоялся совет вождей и обсуждалось, каким образом можно этому воспрепятствовать. Результатом совещаний была молитва к Мурамури (великому духу), и тот в своем ответе приказал разделить племя на различные ветви и для отличия дать каждой из этих ветвей особое наг звание по одушевленным и неодушевленным предметам, как, например, динго, мышь, эму, дождь, игуанская ящерица и т. д. Члены одной и той же группы не смели вступать в брак между собою, но только с членами другой группы. Сын динго не должен был, например, жениться на дочери динго, но каждый из обоих мог сойтись с членами союза мыши, эму, крысы или какой-нибудь другой семьи».
Это предание поясняет больше, чем библейское; оно самым простым образом указывает, как произошли родовые союзы. Впрочем, Поль Лафарг в «Нейе Цейт»[30] очень остроумно и, по нашему мнению, вполне удачно доказывает, что такие имена, как Адам и Ева, были именами не отдельных лиц, а названиями родов, объединявших евреев в предысторическое время. Своим толкованием Лафарг разрешает ряд темных и противоречивых мест в первой книге Моисея. Далее в том же «Нейе Цейт»[31] М. Бер обращает внимание на то, что еще и ныне у евреев брачный обычай не допускает, чтобы у невесты и матери жениха было одно и то же имя, иначе в семье произойдет несчастье, ее постигнет болезнь и смерть.
Это дальнейшее доказательство правильности взгляда Лафарга. Родовая организация запрещает брак между лицами, происходящими из одного и того же рода. Такое общее происхождение по родовым понятиям принимается у невесты и матери жениха, имеющих одно и то же имя. Современные евреи не имеют, конечно, более никакого понятия о зависимости их предрассудка от их древней родовой конституции, запрещавшей подобные родственные браки. Она имела в виду воспрепятствовать вырождению народа вследствие браков близких родственников. И хотя родовое устройство исчезло у евреев уже тысячи лет тому назад, предание, как мы видим, все же сохранилось в предрассудке.
Наблюдения, уже давно сделанные при разведении животных, должны были обнаружить вред кровосмешения. Как давно уже сделаны эти наблюдения, показывает первая книга Моисеева, 30, 32 и следующие, по которой Иаков сумел обмануть своего тестя Лавана, позаботившись о рождении пестрых баранов и коз, которые должны были ему принадлежать по обещанию Лавана. Древние израильтяне еще задолго до Дарвина практически изучали дарвинизм.
Раз мы уже начали говорить о положении вещей у древних евреев, то мы позволим себе привести еще другие факты, показывающие, что в древности у них фактически господствовало материнское право. Правда, у Моисея, книга первая, 3, 16, по поводу женщины говорится: «И твоя воля должна быть подчинена твоему мужу, и он должен быть твоим господином». Этот стих варьируется и таким образом: «Женщина должна оставить отца и мать, принадлежать своему мужу», но у Моисея, книга первая, 2, 24, говорится: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут (два) одна плоть». Подобный же текст встречается в евангелии Матфея, 19, 5, Марка, 10, 7, и в послании к эфесянам, 5, 31. Таким образом, на деле здесь имеется в виду заповедь, вытекающая из господства материнской линии, заповедь, с которой толкователи Библии не знают, как справиться, и поэтому выставляют ее в совершенно ложном свете.
Материнская линия следует также из Моисея, книга четвертая, 32, 41. Там говорится, что у Иаира был отец, происходивший из колена Иуды, но его мать была из колена Манассии, и Иаир прямо называется сыном Манассии и наследует в этом колене. Другой пример материнской линии у древних евреев находится в книге Неемии, 7, 63; там дети одного священника, взявшего свою жену из дочерей Верзеллия - еврейского клана, - называются детьми Верзеллия, то есть они называются не по отцу, а по матери.
По Моргану, в пуналуальной семье один или несколько рядов сестер одного семейного союза вступали в брак с одним иди многими рядами братьев другого союза. Родные сестры или двоюродные сестры первой, второй или дальнейших степеней были общими женами их общих мужей, которые не должны были быть их братьями. Родные братья или двоюродные братья различных степеней были общими мужьями их общих жен, которые не могли быть их сестрами. Там, где было ликвидировано кровосмешение, новая семейная форма, несомненно, способствовала более быстрому и более крепкому развитию племен и создавала племенам, усвоившим эту форму семейного союза, преимущество над племенами, сохранившими еще старую форму отношений.
Родственное отношение, вытекающее из пуналуальной семьи, было следующее: дети сестер моей матери - ее дети, и дети братьев моего отца - его дети, и все вместе - мои братья и сестры. Но дети братьев моей матери - ее племянники и племянницы, и дети сестер моего отца - его племянники и племянницы, и все они вместе - мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры. Далее, мужья сестер моей матери еще ее мужья и жены братьев моего отца - еще его жены, но сестры моего отца и братья моей матери исключены из семейной общности и дети их - мои двоюродные братья и мои двоюродные сестры[32].
С ростом культуры постепенно развивается устранение полового общения между всеми братьями и сестрами, и это устранение постепенно распространяется на самых отдаленных родственников по боковой материнской линии. Возникает новая кровнородственная группа - род, который в своей первоначальной форме образуется из родных и неродных сестер вместе с их детьми и их родными и неродными братьями с материнской стороны. У рода одна родоначальница, от которой поколение за поколением происходит женское потомство. Мужья своих жен не принадлежат к кровнородственной группе, к роду своих жен, они принадлежат к роду своих сестер. Напротив, дети этих мужей принадлежат к семейной группе своих матерей, так как происхождение считается по матери. Мать - глава семьи, и так возникает «материнское право», долгое время служащее основанием семейных и наследственных отношений. Соответственно этому женщинам, пока признавалось происхождение от матери, принадлежало место и голос в совете рода. Они участвовали в назначении и смещении сахемов (начальников в мирное время) и военачальников. При заключении Ганнибалом союза с галлами против Рима третейскими судьями в случае недоразумения между союзниками должны были быть галльские матроны, так велика была вера Ганнибала в их беспристрастие.
О ликийцах, признававших материнское право, Геродот рассказывает: «Их обычаи отчасти критские, отчасти карийские. Один обычай, однако, отличает их от всех других народов мира. Спроси ликийца, кто он таков, и он в ответ тебе скажет свое собственное имя, потом имя своей матери и т. д. по женской линии. Мало того, если свободнорожденная выходит замуж за раба, то ее дети - свободные граждане, но если свободный мужчина женится на чужеземке или берет наложницу, то его дети, хотя бы он был высшим лицом в государстве, не имеют никаких гражданских прав».
В те времена говорили matrimonium вместо patrimonium, materfamilias вместо paterfamilias и родина называлась - дорогая материнская сторона. Как предыдущие семейные формы, так и род основывались на общности имущества, то есть на коммунистическом способе ведения хозяйства. Женщина - руководительница и начальница этого семейного товарищества и пользуется поэтому высоким уважением как в доме, так и в делах семьи по отношению к племени. Она - умиротворительница и судья и, как священнослужительница, выполняет требования культа. Частое появление королев и правительниц в древности, их решающее влияние даже тогда, когда царствуют их сыновья, например в Египте, является следствием материнского права. В тот период мифология носила преимущественно женский характер: Астарта, Деметра, Церера, Латона, Изида, Фригга, Фрейя, Герда и т. д. Женщина неприкосновенна, матереубийство - самое тяжелое преступление, оно требует возмездия со стороны всех мужчин. Кровавая месть - общее дело мужчин племени, каждый обязан мстить за несправедливость, причиненную члену его семейного товарищества членами другого племени. Защита женщин побуждает мужчин к проявлению высшей храбрости, Так проявляется влияние материнского права во всех жизненных отношениях у всех древних народов: у вавилонян, ассирийцев, египтян, у греков - в предысторическую эпоху, у итальянских племен - до основания Рима, у скифов, галлов, иберийцев и кантабрийцев, германцев и т. д. Женщина в то время занимала положение, которого она с тех пор никогда более не занимала. Вот что рассказывает Тацит в своей «Германии»: «Германцы думают, что в женщине живет нечто священное и пророческое, поэтому они с уважением относятся к советам женщин и прислушиваются к их изречениям». Диодор, живший во времена Цезаря, глубоко возмущен положением, которое женщины занимают в Египте. Он узнал, что не сыновья, а дочери кормят своих престарелых родителей. Поэтому он презрительно пожимает плечами по поводу бабьих рабов на берегах Нила, рабов, которые уступают права лицам слабейшего пола в домашней и общественной жизни и позволяют им вольности, которые греку или римлянину должны бы показаться неслыханными.
В период господства материнского права в общем царило состояние относительного мира. Условия жизни были просты и несложны. Отдельные племена разделялись, но взаимно уважали свои территории. При нападении на племя мужчины обязаны были давать отпор и были при этом самым энергичным образом поддерживаемы женщинами. По Геродоту, у скифов женщины принимали участие в битвах. Как он утверждает, девушка могла выйти замуж лишь после того, как она убила по крайней мере одного врага.
В общем в первобытное время физическое и духовное различие между мужчиной и женщиной было намного меньшим, чем в современном обществе. Почти у всех народов, живших в период дикости и варварства, различие в весе и массе мозга у мужчины и женщины было меньше, чем у народов эпохи цивилизации. Едва ли женщина в то время уступала мужчине в физической силе и ловкости. Об этом говорит не только свидетельство древних писателей о народах, придерживающихся материнского права, об этом свидетельствуют женские войска ашанти и королевства дагомейцев в Западной Африке, отличающиеся храбростью и дикостью. Мнение Тацита о женщинах древних германцев и указания Цезаря о женщинах Иберии и Шотландии также подтверждают это. Колумб у Сайта Крус выдержал бой с индейской шлюпкой, в которой женщины сражались так же храбро, как и мужчины. Подтверждение этого взгляда мы находим далее у Хавелока Эллиса: «Согласно Джонстону, женщины у Андомбиса на Конго выполняют тяжелую работу и тем не менее ведут вполне счастливую жизнь; они часто сильнее мужчин, лучше развиты и обладают часто к тому же великолепной фигурой. О манинемах Аррувими этой же области Парке рассказывает: это красивые создания, особенно хороши женщины, которые могут нести такую же тяжелую ношу, что и мужчины. В Северной Америке один индейский предводитель племени сказал Хирну: женщины приспособлены к работе, одна женщина может нести и поднимать столько же, сколько двое мужчин. Шеллонг, внимательно изучавший папуасов немецкой колонии в Новой Гвинее с антропологической точки зрения, нашел женщин более крепкими, чем мужчины. В Центральной Австралии иногда случается, что мужчины бьют женщин из ревности, но происходит нередко и обратное, когда женщина в подобных случаях без посторонней помощи дает сильную взбучку мужчине. На Кубе женщины сражались наряду с мужчинами и пользовались большой независимостью. У отдельных индейских рас, как, например, у пуэбло Северной Америки и патагонийцев, женщины столь же рослы, как и мужчины, и даже у русских существует не столь большое различие между полами, если говорить о росте, чем у англичан или французов»[33].
Но и в роде женщины вводили при известных обстоятельствах очень строгие правила, и горе мужчине, который был слишком ленив или слишком неискусен, чтобы вносить свою долю для общего содержания. Его прогоняли, и он или возвращался обратно к своему роду, где его вряд ли принимали дружелюбно, или вступал в другой род, где к нему были терпимее.
К своему величайшему удивлению Ливингстон увидел, что подобный характер и ныне носит супружеская жизнь туземцев Внутренней Африки, о чем он рассказывает в своем сочинении «Путешествия и исследования в Южной Африке». На реке Замбези он встретил балонцев, красивое и сильное земледельческое негритянское племя, на примере которого он смог подтвердить казавшееся сначала невероятным сообщение португальцев о том, что женщины пользуются привилегированным положением. Они заседают в совете; молодой человек, вступающий в брак, должен из своей деревни переселиться в деревню жены, он обязуется при этом пожизненно снабжать мать своей жены деревом для топлива, и, если дело доходит до разрыва, дети остаются у матери. Жена в свою очередь обязана заботиться о прокормлении мужа. Ливингстон видел, что при небольших временных раздорах и спорах между мужьями и женами мужья не возмущались, но что в случае если они оскорбляли своих жен, они наказывались очень чувствительным образом - голодом. Муж возвращается домой, рассказывает Ливингстон, чтобы поесть, но жена отсылает его к другой, и он не получает ничего. Усталый и голодный, взбирается он в наиболее населенной части деревни на дерево и так оповещает жалобным голосом: «Слушайте, слушайте, я думал, что женился на женщинах, но они для меня ведьмы. Я холостяк, и нет у меня ни единой жены! Разве это хорошо по отношению к такому господину, как я».
ГЛАВА ВТОРАЯ
БОРЬБА МЕЖДУ МАТЕРИНСКИМ И ОТЦОВСКИМ ПРАВОМ
1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОТЦОВСКОГО ПРАВА
С увеличением народонаселения возникает ряд сестриных родов, вызывающих к жизни роды дочерей. По отношению к ним материнский род является фратрией. Известное число фратрий образует племя. Эта социальная организация так крепка, что она составляла основу военной организации в древних государствах, когда старый родовой порядок уже распался. Племя распадается на несколько новых племен с одинаковым устройством, и в каждом можно снова найти старые роды. Но, запрещая вступление в брак с братьями и сестрами и родственниками с материнской стороны до самого последнего члена, родовое устройство разрушает само себя. Социальное и хозяйственное развитие все более усложняет отношения отдельных родов друг к другу, и запрещение брака между различными родами становится невозможным; родовое устройство либо само распадается, либо разрушается. Пока производство жизненных средств находилось еще на низшей ступени и удовлетворяло лишь самые простые потребности, деятельность мужчины и женщины была в существенных чертах одинакова. Но с возрастающим разделением труда появляется не только разделение обязанностей, но и разделение самих занятий. Рыбная ловля, охота, скотоводство, земледелие требуют особых знаний, но еще в большей степени требует этого приготовление орудий и снарядов, сделавшихся преимущественно собственностью мужчин. Мужчина, стоявший здесь на первом плане, сделался господином и собственником этих источников богатства.
Вместе с ростом народонаселения и стремлением к захвату все больших земель для пастбищ и пашни начались не только столкновения и борьба из-за обладания лучшею землею, но возникла также потребность в рабочей силе. Чем многочисленнее была эта сила, тем больше были богатства в виде продуктов и стад. Потребность в рабочей силе привела сначала к похищению женщин, затем к превращению в рабов побежденных мужчин, которых прежде убивали. Таким образом в старое родовое устройство введены были два элемента, которые надолго нельзя было с ним примирить.
К этому присоединилось и другое. Вследствие возрастающей дифференциации характера деятельности людей и растущей потребности в орудиях труда, оружии и т. д. возникает ремесло, которое развивается самостоятельно и постепенно отделяется от земледелия. Возникает особое ремесленное население, с совершенно иными интересами как в отношении к собственности, так и к ее на следованию.
Пока имело силу происхождение по женской линии, родственники наследовали от своих умерших родовых товарищей с материнской стороны. Имущество оставалось в роде. При новом порядке, где отец-собственник, то есть владелец стад и рабов, оружия и снарядов, сделался ремесленником или торговцем, имущество его, поскольку он причислялся еще к роду матери, переходило после его смерти не к его детям, а к его братьям и сестрам и к детям его сестер или к потомству его сестер. Собственные дети ничего не получали. Стремление изменить это положение вещей становилось все сильнее, и оно было изменено. Сначала многобрачие заменилось парной семьей. Определенный мужчина жил с определенной женщиной, и дети, происходившие от этого брака, были их собственными детьми. Число этих парных семей возрастало по мере того, как запрещения, возникавшие из родового устройства, затрудняли брак, а приведенные выше экономические причины требовали новой организации семейной жизни. Старый порядок вещей, основанный на общем хозяйстве, оказался несовместимым с личной собственностью. Положение и занятие сделались решающими моментами при выборе местожительства. Из возникшего теперь товарного производства развилась торговля с соседними и чужими народами, что обусловило денежное хозяйство. Руководил и управлял этим развитием мужчина. Его частные интересы не имели более никаких существенных точек соприкосновения со старой родовой организацией, мало того, они часто ей противостояли. Таким образом, значение родовой организации все более и более падало. В конце концов от рода осталось немного более чем выполнение религиозных функций для семейного союза; его хозяйственное значение исчезало, и полное разложение родового строя стало лишь вопросом времени.
Вместе с этим разрушением старого родового порядка стало быстро понижаться влияние и положение женщины. Материнское право исчезло и уступило место отцовскому праву. Муж, как частный собственник, был заинтересован в детях, которых он мог рассматривать как законных и делать наследниками своей собственности; он принудил поэтому женщину прекратить половые отношения с другими мужчинами.
За собой же он сохранил право наряду с собственной женой или женами иметь еще столько наложниц, сколько ему позволяли обстоятельства. И дети этих наложниц рассматривались как законные дети. Мы находим в Библии два важных в этом отношении примера. В первой книге Моисея, 16, 1 и 2, мы читаем: «Сара, жена Авраама, не рождала ему. У ней была служанка-египтянка, именем Агарь. И сказала Сара Аврааму: вот, господь заключил чрево мое, чтобы не рождать. Войди же к служанке моей, может быть, буду иметь детей от нее. Авраам послушался слов Сары». Другой замечательный пример находится в первой книге Моисея, 30, 1 и следующие. Там говорится: «И увидела Рахиль, что она не рождает детей Иакову, и позавидовала Рахиль сестре своей и сказала Иакову: дай мне детей, а если не так, я умираю. Иаков разгневался на Рахиль и сказал: разве я бог, который не дал тебе плода чрева? Она сказала: вот служанка моя Балла, войди к ней, пусть она родит на колена мои, чтобы и я имела детей от нее. И дала она Баллу, служанку свою, в жены ему, и вошел к ней Иаков».
Женами Иакова одновременно были, таким образом, не только дочери Лавана, две сестры, но они обе дали ему еще своих служанок, что по нравам того времени казалось вполне «нравственным». Своих двух главных жен он, как известно, купил, прослужив за каждую по семи лет их отцу. В то время покупка жены была у евреев всеобщим обычаем, но наряду с покупкой жен они массами похищали женщин у побежденных народов; так, например, веньяминиты похитили девиц силоамских[34]. Пленная женщина становилась рабой, наложницей. Но она могла быть возвышена до законной жены, раз она выполнила следующие предписания: она должна была дать обрезать себе волосы и ногти, переменить платье, в котором она была взята в плен, на другое, выданное ей, затем в течение месяца она должна была оплакивать отца и мать, в знак того, что она отрешается от своего народа, и тогда только могла она лечь на брачную постель. Самое большое число жен было, как известно, у царя Соломона, которому книга Царств, 1, 11, приписывает не менее 700 жен и 300 наложниц.
Когда в иудейской родовой организации наступило господство отцовского права, то есть происхождение по мужской линии, тогда дочери были устранены от наследства. Впоследствии материнское право применялось лишь в тех случаях, когда отец не оставлял сыновей. Это видно из четвертой книги Моисея, 27, 2-8, где рассказывается, что Салпаад умер, не оставив сыновей, и дочери горько жаловались, что они исключены из наследства своего отца, которое должно обратно перейти в колено Иосифа, и Моисей решил, что в данном случае должны наследовать дочери. Но когда у тех явилось намерение искать себе мужей по старому обычаю в другом колене, то колено Иосифа стало протестовать, так как лишалось наследства. Тогда Моисей решил (4, 36), что хотя наследницы могут свободно выбирать мужей, но они обязаны делать это в пределах колена их отцов. Таким образом, ради собственности был изменен старый брачный порядок. В остальном уже в старозаветное, то есть историческое, время у евреев господствовало отцовское право, а клановая и родовая организация, как и у римлян, покоилась на наследовании по мужской линии. Соответственно этому дочери лишались права наследования, как мы это читаем в первой книге Моисея, 31, 14 и 15, где Лия и Рахиль, дочери Лавана, жалуются: «Есть ли еще нам доля и наследство в доме отца нашего? Не за чужих ли он нас почитает? Ибо он продал нас и съел даже серебро наше».
И у евреев - как у всех народов, у которых наследование по отцовской линии заступило место наследования по материнской, - женщина находилась в состоянии полного бесправия. Брак носил характер купли-продажи. Женщине было предписано строжайшее целомудрие; мужчина же, напротив, не был связан таким запретом и приобрел поэтому право иметь несколько жен. Если он обнаруживал в первую брачную ночь, что жена его утратила девственность до брака, то он имел право не только отвергнуть ее, но и побить камнями. Такая же кара постигала нарушительницу супружеской верности; мужчина же карался только в том случае, если он совершал брачное преступление с замужней еврейской женщиной. По пятой книге Моисея, 24, 1-4, мужчина имел право отвергнуть только что взятую им в жены женщину, даже из-за простого к ней отвращения. Он должен был тогда написать ей свидетельство о разводе, дать ей руку и отпустить из своего дома. Признаком приниженного положения, занятого позднее женщиной у евреев, является то, что еще и в настоящее время женщины в синагоге занимают отдельное от мужчин место во время богослужения и что о них не упоминается в молитвах[35]. По представлению древних евреев женщина не считается членом общины; в политическом и религиозном отношении она представляет собою нуль. Если собираются вместе десять мужчин, они должны совершать богослужение; женщины же, сколько бы их ни собралось, не получают этого права.
Подобным же образом Солон в Афинах предписал, что наследница должна выйти замуж за своего ближайшего агната[36] с мужской стороны, хотя бы оба принадлежали к тому же роду, а по прежнему праву подобный брак был запрещен. Солон предписал также, что собственник не должен, как это было раньше, в случае бездетности оставлять свое имущество своему роду, но что он может в завещании назначить кого угодно своим наследником. Мы видим: не человек господствует над собственностью, но собственность господствует над ним и делается его владыкой.
Господство частной собственности утвердило подчинение женщины мужчине. Началось время принижения женщины и даже презрения к ней.
Признание материнского права означало коммунизм, равенство всех; появление отцовского права означало господство частной собственности и вместе с тем угнетение и порабощение женщины. Это понял и консерватор Аристофан, который в своей комедии «Женское народное собрание» рисует женщин, добившихся господства в государстве и установивших коммунизм; чтобы дискредитировать женщин, он изображает коммунизм в самом карикатурном виде.
Каким образом совершался переход от материнского к отцовскому праву в каждом отдельном случае, трудно показать. Но эта первая великая революция, совершившаяся в истории человечества, осуществилась у древних культурных народов не одновременно и, конечно, не повсюду одинаковым образом. Среди народов Греции новый порядок вещей осуществился прежде всего в Афинах.
Фридрих Энгельс думает, что этот великий переворот совершился вполне мирно и что после того, как уже существовали все условия для нового права, потребовалось лишь простое голосование в родах, чтобы на место материнского права поставить отцовское право. Напротив, Бахофен на основании высказываний древних писателей полагает, что женщины оказали этому социальному изменению сильное сопротивление. Доказательства борьбы и сопротивления женщин новому порядку, он видит особенно в сагах о царствах амазонок, которые встречаются в истории Азии и Востока и которые можно найти также и в Южной Америке и Китае.
Вместе с господством мужчин женщины потеряли свое положение в общинных учреждениях, они были исключены из собрания совета и лишены всякого руководящего влияния. Мужчина принуждает женщину к брачной верности, но не признает ее для себя; если жена нарушает верность, то она совершает самый тяжелый обман по отношению к новому господину; она приносит ему в дом чужих детей как наследников его собственности, поэтому у всех древних народов нарушение брачной верности со стороны жены наказывалось смертью или рабством.
2. ОТЗВУКИ МАТЕРИНСКОГО ПРАВА В ГРЕЧЕСКИХ МИФАХ И ДРАМАХ
Хотя женщины были, таким образом, лишены своего прежнего руководящего положения, тем не менее религиозные обряды, связанные с этими старыми обычаями, господствовали еще целые столетия, но они постепенно потеряли для народов свой более глубокий смысл. Лишь в наше время начинают снова доискиваться смысла этих древних обрядов. Так, в Греции сохранился религиозный обычай, в силу которого женщины обращались за советом и помощью лишь к богиням. Ежегодно повторявшийся праздник тесмофорий был обязан своим происхождением эпохе материнского права.
Уже в позднейшее время женщины Греции в течение пяти дней праздновали этот праздник в честь Деметры и на нем не мог присутствовать ни один мужчина. Подобное же празднество происходило в древнем Риме в честь Цереры. Деметра и Церера были богинями плодородия. И в Германии вплоть до христианского средневековья происходили подобные празднества в честь Фригги, которая у древних германцев считалась богиней плодородия. И здесь мужчины были исключены из участия в этих праздниках.
В Афинах, где материнское право раньше всего, но, по-видимому, при упорном сопротивлении женщин уступило место отцовскому праву, трагизм этого переворота находит свое выражение в «Эвменидах» Эсхила. События развертываются следующим образом: Агамемнон, король в Микенах, муж Клитемнестры, по указанию оракула во время своего похода на Трою приносит в жертву свою дочь Ифигению. Мать возмущена принесением в жертву своего ребенка, по материнскому праву не принадлежащего ее мужу, и берет во время отсутствия Агамемнона себе в супруги Эгиста, что нисколько не противоречило старому праву. После многолетнего отсутствия Агамемнон возвращается в Микены; по наущению Клитемнестры Эгист убивает его. Орест, сын Агамемнона и Клитемнестры, под влиянием Аполлона и Афины мстит за убийство отца - убивает свою мать и Эгиста. Эриннии преследуют Ореста за убийство матери; они представляют старое право. Аполлон и Афина, у которой по мифу не было матери, так как она прямо появилась из головы Зевса, защищают Ореста, ибо они представляют новое, отцовское право. Дело переносится на решение ареопага, перед которым развертывается следующий диалог, выражающий враждебные и противостоящие друг другу воззрения.
Хор: Так матереубийство приказал вещун?
Орест: Он сам, но не ропщу я на судьбу свою.
Хор: Иное скажешь, как услышишь приговор.
Орест: Из гроба помощь, верю, мне пошлет отец.
Хор: На мертвых уповаешь? Умерла и мать.
Орест: Две скверны к ней прилипли, два проклятья.
Хор: Какие ж две? Все точно разъясни суду.
Орест: Убитый ею был ей муж, а мне - отец.
Хор: Освободилась мертвая: убийца жив.
Орест: Почто же ты при жизни не гнала ее?
Хор: Чужим по крови был убитый ею муж.
Орест: А я по крови матери ль единый сын?
Хор: Разбойник богомерзкий! Отвержен ты.
Не предал ли проклятью ее ты дорогую кровь?
Тебя вскормившую в родимом чреве мать?
Эриннии не признают, таким образом, право отца и супруга, для них существует право матери. Что Клитемнестра заставила убить мужа, им кажется безразличным, потому что он был чужим. Напротив, они требуют наказания матереубийцы, так как, убив мать, Орест совершил самое тяжелое преступление, которое только могло быть совершено при старом родовом порядке. Аполлон стоит на противоположной точке зрения. Он по приказанию Зевса побудил Ореста убийством собственной матери отомстить за убийство отца, и он перед судьями защищает поведение Ореста, говоря:
«На это должен я сказать:
Не мать создатель своего ребенка,
Она лишь жизни пробужденье носит,
Но жизнь творит один отец
Она хранит залог лишь другу,
И то лишь при желанье бога
Незыблемо хочу я это доказать.
Отца без матери иметь возможно:
Зевеса дочь свидетель в том.
Мрак чрева матери ее не покрывал,
Но и богине не родить нам отпрыска такого».
|
Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 |
